Что мы знаем о женском батальоне и его командире Марии Бочкаревой? Наверняка большинство россиян не сможет ответить на этот вопрос. А между тем миру – Америке, Англии, Франции, Испании – известны воспоминания М. Л. Бочкаревой под названием «Яшка. Моя жизнь крестьянкой, офицером и ссыльной».

Мария родилась в июле 1889 года в семье крестьян из Новгородской губернии. Отец, Леонтий Семенович Фролков был крепостным Новгородской губернии; освобождение крестьян наступило, когда ему было 15 лет. Он участвовал в русско-турецкой войне, получил несколько медалей за храбрость и, выучившись грамоте, дослужился до звания сержанта. Мать, Ольга Елеазаровна, происходила из очень бедной крестьянской семьи. Мария была третьей дочерью. В детстве постоянно сталкивалась с насилием и не чувствовала себя в безопасности: отец, безуспешно искавший работу, стал пить и избивать жену. В поисках работы он на пять лет уехал в Петербург, а когда вернулся вскоре родилась еще одна дочь. Семья уехала в Сибирь, где Фролковы получили земельный надел в таежной местности, в 150 км от Томска.

С восьми лет Марусю определили в няньки – присматривать за грудным ребенком, затем в лавку богатой еврейки. В 1905 году к ней без долгих ухаживаний посватался рабочий Афанасий Бочкарев, и шестнадцатилетнюю Марию отдали замуж. Супруг оказался беспробудным пьяницей и тираном. Ей удалось убежать от него с паспортом матери, и она укрылась в Барнауле, у замужней сестры. В конце концов, муж настиг ее и там, и когда она пригрозила ему, что утопится, пообещал исправиться и начать трезвую жизнь. Но, разумеется, он вновь стал пьянствовать, так что, доведенная до крайности, она даже пыталась убить его. Отец удержал ее от этого отчаянного шага. В конце концов побои и унижения вынудили молодую женщину уйти от мужа. Впереди ее ждали скитания, бродяжничество и даже… публичный дом. Дело в том, что Мария нанялась в прислуги к некоей Анне Петровне, не подозревая, что та содержит дом терпимости. Уехала с хозяйкой в Сретенск и (уже по любви!) сошлась с Янкелем Буком. Этот двадцатитрехлетний парень уже не первый год занимался разбоем и даже сидел в иркутской тюрьме.

Окрыленный чувством искренней женщины, Янкель обещал ей покончить с преступной жизнью. Любовники открыли мясную лавку, в которой сама Мария стояла за прилавком. Но спокойная жизнь продолжалась недолго: майским вечером 1912 года Янкель опять впутался в какую-то темную историю. Дело закончилось якутской каторгой…

Открыто называя себя его гражданской женой, Мария добилась свидания с непутевым «супругом», а затем сопровождала его в якутскую ссылку. Но и на поселении Янкель продолжал заниматься прежними делами: воровал, скупал краденое и даже участвовал в нападении на почту. Чтобы его не выслали еще дальше, в Колымск, Мария согласилась уступить домогательствам якутского губернатора. Не в силах пережить свой позор, она пыталась отравиться, но потом, придя в себя, во всем повинилась Янкелю. Его с трудом скрутили в губернаторском кабинете: убить соблазнителя он не успел. В результате Янкеля вновь осудили и выслали в глухое якутское селение Амга. Мария оказалась здесь единственной русской женщиной… Но прежние отношения с сожителем уже не восстановились.

Грянула Первая мировая… Патриотический подъем, охвативший страну, не миновал и ее: Мария решила отправиться солдатом в действующую армию. Добравшись до Томска в ноябре 1914 года, она обратилась к командиру резервного батальона. Тот предлагал ей отправиться на фронт в качестве сестры милосердия, но Мария упрямо настаивала на своем. И тогда назойливой просительнице дали иронический совет: обратиться непосредственно к Их Величеству. Поняв совет буквально, Бочкарева на последние восемь рублей отправила телеграмму самому императору – с просьбой разрешить завербоваться в солдаты.

Ко всеобщему удивлению, она получила высочайшее разрешение Николая II и была зачислена в 25-й Томский запасной батальон. По неписаному правилу солдаты давали друг другу клички. Вспомнив о своем прежнем возлюбленном Янкеле Буке, Мария попросила называть себя Яшкой.

Яшка бесстрашно ходила в штыковые атаки, вытаскивала раненых с поля боя, несколько раз была ранена. За выдающуюся доблесть она получила Георгиевский крест и три медали. Однажды Бочкарева получила осколочное ранение шрапнелью в позвоночник, которое едва не парализовало ее, но выздоровела и вернулась в полк. За спасение раненых однополчан в особо опасных обстоятельствах, на межфронтовой полосе, она получила звание унтер-офицера. Именно в окопах Мария выучилась грамоте, впервые написала свое имя и прочитала первую книгу…

Бочкарева с энтузиазмом встретила февральскую революцию и крах царизма, но ее не могли не ужасать последовавшие за этим пораженческие настроения и неразбериха в армии. Глубоко оскорбленная в своих патриотических чувствах и искренней любви к матери-Родине – для нее Россия всегда была матерью, нуждающейся в помощи и защите своих дочерей – она задумала сформировать батальон, состоящий исключительно из женщин. В мае 1917-го, дослужившись до звания прапорщика, Яшка решила уйти с фронта:

«…я не рождена для братания с врагом. Я не могу терпеть эти непрерывные митинги. Я не выношу эту бесконечную цепочку ораторов и их пустые фразы… Наша страна погибает, и свобода вместе с нею!»

На одном из ненавистных ей митингов она познакомилась с председателем Государственной думы М. Родзянко. Тот привел Марию в Таврический дворец, на сессию солдатских депутатов. И Бочкареву осенила идея: создать женский батальон, но с непременным условием – эта организация не должна быть политизирована! Поддержанная Верховным главнокомандующим А. Брусиловым, смелая женщина получила аудиенцию у военного и морского министра А. Керенского, который живо откликнулся на ее проект… Первоначально предполагалось даже, что с первым отрядом женщин-добровольцев на фронт в качестве сестры милосердия отправится и его жена Ольга.

Желание завербоваться в армию у петроградских женщин было огромным. И не только петроградских. Около двух тысяч заявлений легло на стол учредителям. Воодушевленные почином Бочкаревой, в добровольцы записывались женщины Киева, Минска, Полтавы, Харькова, Симбирска, Ташкента, Баку, Мариуполя.

Начались учения… Вставали в пять утра и до девяти вечера обучались на плацу. Короткий отдых и простой солдатский обед. Семь часов сна на голых досках. Когда они маршировали по улицам, вдогонку им летели соленые шутки. По ночам для охраны бараков выставлялся усиленный караул…

Главнокомандующий войсками Петроградского военного округа генерал П. Половцев так вспоминал о том времени:

«Лодырничающие солдаты относятся к дамам враждебно – бросают камни им в окна и проч., да и в самой роте происходят недоразумения: 4-й взвод, где собрались более интеллигентные особы, жалуется, что Бочкарева слишком груба и бьет морды, как заправский вахмистр старого режима. Кроме того, поднимаются протесты против обязательной стрижки волос под гребенку, заведенной Бочкаревой как основное условие боеспособности. Стараюсь немного ее укротить, но она свирепа и, выразительно помахивая кулаком, говорит, что недовольные пускай убираются вон, что она желает иметь дисциплинированную часть».

Дальше – больше: многие солдатки, наслушавшись «красных» агитаторов, потребовали организовать комитет и самоуправление. Разгневанная Мария распустила своих подчиненных, оставив при себе лишь триста единомышленниц. По иронии судьбы именно часть солдаток, отчисленных Бочкаревой, и стала основой женского батальона, который 25 октября 1917 года оборонял Зимний дворец…

Женщины-бойцы "Батальона смерти"

В новом обмундировании, в приподнятом настроении выступил батальон Бочкаревой 21 июня 1917 года на площадь перед Исаакиевским собором. Петроградский архиепископ Вениамин и Уфимский епископ Андрей напутствовали его образом Тихвинской Божьей Матери.

Учения женского батальона

Боевое крещение женский батальон получил в ожесточенных боях с немцами в июле 1917 года. В одном из донесений командования говорилось, что «отряд Бочкаревой вел себя в бою геройски», подавая пример «храбрости, мужества и спокойствия». И даже генерал Антон Деникин, весьма скептически относившийся к этому эксперименту, признавал, что женский батальон «доблестно пошел в атаку», не поддержанный другими частями. Женский батальон смерти умело и храбро сражался на Западном фронте, неся потери и беря в плен немцев. Женщины-бойцы держали при себе цианистый калий на случай, если сами попадут в плен. Во время июльского наступления батальон взял 2 000 пленных, потеряв лишь 70 человек, однако военные успехи женщин так раздражали соратников, что против Бочкаревой было выдвинуто обвинение: якобы она спровоцировала контратаку немцев, результатом чего была массовая гибель русских. В конце концов в сентябре 1917 года батальон был распущен, в сущности, по двум причинам. Во-первых, Бочкаревой не удалось изменить психологическое настроение солдат-мужчин, на что она так сильно рассчитывала. И, во-вторых, дни этих женщин-солдат были уже сочтены – таков был напор большевистской агитации за прекращение войны и заключение сепаратного мира с Германией.

Мария Бочкарева и Эммелин Панкхёрст.

В одном из боев Мария была контужена и отправлена в петроградский госпиталь. После выздоровления она получила приказ нового Верховного главнокомандующего Лавра Корнилова сделать смотр женским батальонам, которых насчитывалось уже почти полтора десятка. Смотр московского батальона показал его полную небоеспособность. Расстроенная Мария возвратилась в свою часть, твердо решив для себя «больше женщин на фронт не брать, потому что в женщинах я разочаровалась».

Октябрьские события 1917 года застали Бочкареву на фронте. Здесь она узнала, что решением большевистского правительства женский батальон был ликвидирован.

И не просто ликвидирован… Есть сведения о том, что вызванные на охрану Зимнего солдатки, «отбракованные» Бочкаревой, сдались после первых же выстрелов. Их препроводили в казармы Павловского полка, где три воительницы были изнасилованы, а одна покончила с собой.

Ударный женский "Батальон смерти" под командованием Бочкарёвой

Она имела невероятную известность и авторитет. И белые, и красные уговаривали ее встать на свою сторону. Ее имидж «русской Жанны Д’Арк» впоследствии старательно и долго преодолевался советской пропагандой, низводя ее роль в истории. В этом принял участие и Маяковский своими презрительными строчками о «дурах бочкаревских», бестолково пытавшихся оборонять последнюю резиденцию Временного правительства в ночь Октябрьского переворота…

Источник: http://www.calend.ru/person/1644/

Сама Мария вспоминала:

«Когда произошел большевистский переворот, я… приехала в Петроград. Там, вместе с другими офицерами, я была арестована, причем большевики отняли у меня документы и золотое оружие».

В Смольном кто-то из вождей нового режима (Ленин или Троцкий) долго убеждал Марию, что она, как представитель крестьянства, должна встать на защиту власти трудящихся. Но она твердила, что слишком измучена и не хочет принимать участия в гражданской войне.

Семь дней провела Мария в Петропавловской крепости, а после освобождения из-под ареста поехала домой в Сибирь. В пути, около Челябинска, была выброшена большевиками из вагона и повредила ногу…

В начале следующего года, 7 января, Мария неожиданно получила телеграмму от председателя Георгиевского комитета генерала Аносова: «Приезжай. Ты нужна». Собрав вещи и споров погоны, она покинула отчий дом и устремилась в столицу. Аносов поручил ей установить связь с генералом Л. Корниловым. Переодетая в платье сестры милосердия, с подложными документами Яшка через Царицын дошла до Корнилова и по его заданию отправилась в Америку – просить военной помощи… Без копейки денег, она обратилась к американскому и английскому консулам с просьбой – помочь выехать из России.

Генерал Корнилов, Лавр Георгиевич

…В мае 1918 года на берег Сан-Франциско с трапа парохода «Шеридан» сошла странная дама. В армейских бриджах, в форме подполковника с медалями на груди… Гостья произвела фурор. Журналистка, описывая встречу с Марией Леонтьевной, отмечала: «Г-же Бочкаревой на вид лет 30-36. Тип женщины из центральных губерний России. Круглое, полное, почти мужское лицо, грубоватые черты. Остриженные волосы. Держится по-военному – выправкой и движениями… На плечах погоны с просветами и тремя звездочками. На ногах американские военные ботфорты».

Мария была приглашена в дом Рузвельта, являвшегося в то время издателем ведущего «Столичного журнала» и заключившего контракт на выпуск книги «Яшка». А написать биографию необыкновенной женщины поручили выходцу из России Исааку Левину. Позже, в своих воспоминаниях, он удивлялся:

«Она не обучалась в школе и с большим трудом научилась читать и писать свои имя и фамилию; но как же она одержима талантом, столь не присущим среде русских крестьян! Ее речь была необычайно грамматически верной, яркой, а иногда сопровождалась эпическими особенностями при рассказе.
После двух часов беседы, в ходе которых она изливала волнующие воспоминания своей отважной жизни, я, с ее согласия, начал записывать. В тот день началось наше сотрудничество и продолжалось несколько недель. Она перечисляла мне события своего ужасного детства… Бегство от большевистских партизан, красные зверства особенно сильно врезались в ее память».

Журнальная публикация биографии русской героини прошла с громадным успехом и хорошими рецензиями в прессе. Две издательские фирмы Америки и Англии одновременно, в следующем году, выпустили «Яшку» в свет.

10 июля 1918 года Марию принял президент Соединенных Штатов Томас Вильсон. Беседа началась довольно сухо, как вдруг женщина, не дожидаясь перевода ее слов, перешла к описаниям страданий русского народа. Опустившись на колени и протянув руки к президенту, она умоляла о помощи… Потрясенный Вильсон, сидевший с мокрыми от слез щеками, обещал ей поддержку. Любопытно, что у самой просительницы не было денег даже для уплаты за проживание в отеле.

Из Америки Бочкарева отправилась в Англию. Здесь она встретилась с королем, который признался, что очень рад видеть «вторую Жанну д`Арк». 27 августа неутомимая «русская Жанна», прибывшая с оккупационными войсками, уже стояла на родной земле в Архангельске, где находились союзные войска…

Она выступала на митингах, но встречала только насмешки и непонимание. Явившись в декабре 1918 года к командующему войсками Северной области Марушевскому, она предложила свои услуги в работе по строительству армии. Результатом был поразительный приказ Марушевского, в котором среди прочего было сказано:

«…Я не беру на себя обязанности оценить те заслуги, которые г-жа Бочкарева оказала в деле формирования русской армии, и полагаю, что ее работа для Родины, а также пролитая кровь будут оценены и Центральным правительством, и русской историей. Я лишь считаю своим долгом заявить, что в пределах Северной области, слава Богу, уже наступило время для спокойной созидательной государственной работы, и полагаю, что привлечение женщин к военным обязанностям, не свойственным их полу, лежало бы тяжким укором и позорным клеймом на всем населении Северной области.

Предлагаю г-же Бочкаревой снять военную форменную одежду…».

Увы, ее разговоры о «страдающей родине» союзникам уже поднадоели. Один британский лейтенант с раздражением вспоминал, как бедная Яшка докучала ему, показывая шрамы от ранений; он искренне удивлялся, что кому-то пришла в голову мысль обращаться к ней не иначе как «мадам». Другой американский офицер высказался еще жестче:

«Мужеподобная девчонка весила где-то 250-300 полных фунтов (100-120 кг! – Авт.), жевала табак, курила пачками сигареты и напивалась не меньше мужика, валявшегося под столом. Я был парнем не робкого десятка, но когда увидел это привидение, идущее по улице с сияющим взором, то перешел на другую сторону».

Временное правительство постановило ежемесячно выдавать Яшке 750 рублей – «до выезда в Сибирь»… Генерал-губернатор Северной области распорядился предоставить Марии Леонтьевне бесплатный проезд на пароходе до Томска.

Город встретил воспрянувшую Марию неприветливо. На 750 рублей она не могла даже снять комнату, поэтому ютилась с родителями на кухне своей сестры. А вскоре в Томск вошли красные…

Красные в Томске

Есть сведения о том, что А. Колчак предложил Марии сформировать женский добровольческий санитарный отряд «имени поручика Бочкаревой», пообещав денежную помощь. Не жалея сил, Мария взялась за это поручение, но помощи так и не дождалась. После стремительного прорыва красных Колчак со штабом покинул Омск, оставив на путях эшелон с ранеными. Расценив это как предательство и поклявшись ничего больше не делать для белых, Бочкарева впервые за эти годы сняла военную форму.

Адмирал Колчак, Александр Васильевич

Что ей оставалось делать?

«Я отправилась к коменданту города, сдала ему револьвер и сказала, кто я и что делала у белых, – рассказывала она позже, – предложила свои услуги Советской власти. Комендант сказал, что в моих услугах он не нуждается, а когда понадобится, он за мной пошлет».

С Марии Леонтьевны взяли подписку о невыезде и заверили, что не будут подвергать ее аресту.

Цена подобным заверениям оказалась известной. Ее арестовали в ночь перед Рождеством, прямо во время церковной службы. Из томской тюрьмы перевели в Красноярск (по другим источникам, Марию расстреляли именно в этом городе, но еще в мае 1918 года), затем переправили в Омск, передав ее в Особый отдел ВЧК 5-й армии. Свидетелей по делу Бочкаревой не привлекали, и обвинение основывалось только на ее показаниях.

«С восстановлением там (в Томске – Д. Б.) советской власти Яшка в декабре 1919 г. явилась к коменданту города, сдала ему свой револьвер и предложила свои услуги. Комендант, отказавшись от ее предложения, взял с нее подписку о невыезде и отпустил домой. 7 января 1920 г. она была арестована и посажена в тюрьму, откуда в марте переведена в Красноярск. В заключении к окончательному протоколу ее допроса от 5 апреля 1920 г. следователь Поболтин отмечал, что «преступная деятельность Бочкаревой перед РСФСР доказана… Бочкареву как непримиримого и злейшего врага рабоче-крестьянской республики полагаю передать в распоряжение начальника особого отдела ВЧК 5 армии». 21 апреля было вынесено постановление: «Для большой информации дело, вместе с личностью обвиняемой, направить в Особый отдел в г. Москву» Но, к несчастью, в Сибирь прибыл заместитель начальника Особого отдела ВЧК И. Павлуновский, наделенный Ф. Дзержинским чрезвычайными полномочиями. Этот товарищ из центра никак не мог взять в толк, что смущает местных чекистов в таком простом деле. И недрогнувшей рукой выдал краткую резолюцию: «Бочкареву Марию Леонтьевну – расстрелять». На старой обложке уголовного дела сделана синим карандашом приписка: «Исполнено пост. 16 мая». В ту пору «русской Жанне д`Арк» шел только тридцать второй год…

Если Белая армия не могла принять Бочкареву как «тяжкий укор и позорное клеймо» для «всего населения», поскольку она взяла на себя крайне «неженственную», трансгрессивную роль, то советская власть расстреляла ее как опасного врага. Отметим, между прочим, что в Гражданской войне на стороне Красной армии к 1920 году сражались около 20 тысяч женщин-добровольцев.

источник